Когда-то казаки жили вольно, не знали власти над собой и опасались лишь набегов горцев. Но после того, как Россия придвинулась к Кавказу, а особенно после покорения горцев, правительство перестало нуждаться в казаках, как оплоте для защиты своих границ. Вольности их стали урезать, а тяготы оставались те же. Казаки должны были нести военную службу все поголовно.
Горцы живут на всем протяжении горной цепи Кавказа, главным образом по северному склону. Южный склон крутой, северный гораздо положе. Здесь между необитаемой областью вечных снегов и кубанской равниной простираются высокие плоскости, покрытые лугами и лесами, изрезанные ущельями и долинами, по которым из гор сбегают ручьи и речки, втекающие в Кубань и Терек. Люди жили в этих удобных местах с незапамятных времен. Горные дебри были обильны дичью — и сейчас вряд ли где такое обилие ее, как на Кавказе — поля и сады приносили плоды, по горным пастбищам бродил скот.
Племен горских так много, что было бы слишком долго перечислять их. Укажем только главные деления прежде, чем всмотримся в их жизнь и быт. Быт их настолько сходен, что обитателей гор легче всего различить по языкам и происхождению.
„Герои плыли" — поет о них древний поэт — „все дальше и дальше, гонимые легким ветром. Уже показались вдали горы Кавказа, где Прометей, прикованный к диким скалам железными цепями, кормил своею печенью орла. Вечером они увидали гигантскую птицу, которая пролетела над кораблем с большим шумом под самыми облаками, и от взмахов крыльев ее раздулись паруса корабля Арго. Скоро услыхали они стоны Прометея. По воздуху неслись плачевные крики, и спустя некоторое время кровожадный орел вновь пронесся по небу,, возвращаясь тою же дорогою.
Несмотря на мирные и военные сношения с соседями, у самих черкесов никогда не было ни городов, ни государства. Племена их издавна делились на сословия, обыкновенно на четыре: князья, дворяне, крепостные и рабы. Князья стояли во главе старинных родов, им принадлежали лучшие земли, которые они раздавали своим приближенным дворянам. Землю обрабатывали крепостные. Но эти крепостные не были собственностью дворян и князей, как крепостные в России до освобождения крестьян. Крепостной „держал" наследственно землю и был обязан князю совершенно определенными повинностями. Если он лишался земли, то с этим исчезала и зависимость его от князя. По отношению к князю крепостной должен был держать себя почтительно, соблюдая обычные правила. Но и князь, в свой черед, должен был приходить на помощь крепостному в случае бедствия, защищать его от врагов, судить и разбирать тяжбы и обиды, возникавшие между ними. Рабами бывали большею частью военнопленные, но и они могли выкупаться на волю.
Живя работой крепостных, «благородные» тем не менее были очень склонны добывать себе блага жизни не „златом", которого у них не было, а „булатом". Поэтому молодецкие набеги на соседей составляли, можно сказать, настоящее занятие многих и многих. Этим не только добывались слава и богатство, этим путем храбрый, предприимчивый удалец из самого низкого звания мог стать равным другим. Сколько было поэзии в этой жизни! Тут и физическое напряжение, игра ума, риск, упоение боем, опасностью, удачное бегство с добычей, пиры, слава и богатство.
Военные доблести и рыцарство нисколько не мешали, скорее даже способствовали самому унизительному положению женщин. Насколько радостно встречалось рождение мальчика, будущего джигита и продолжателя рода, настолько же равнодушно относились к появлению на свет девочки. Самое большее, что можно было ожидать от нее в будущем — это получить «калым», т. е. плату за девушку-невесту, так как брак представлял у всех горцев своего рода куплю. Так как вся тяжесть домашних работ лежала на женщинах, то естественно, что каждая семья, каждый род ценил своих женщин главнейше, как работниц. Если кто брал девушку замуж, он лишал семью работницы, а потому должен был внести за нее соответствующую сумму, которая исчислялась прежде скотом.
„Чего, казалось бы, надо было русским в глубине гор," спрашивали себя горцы, оглядываясь на свою убогую жизнь. Действительно, за исключением князей и дворян, земли которых лежали большею частью в плодородных местах при подножиях хребта, жизнь большинства горцев была проста и незавидна.
Вот в этих-то глухих аулах Кавказа, в Дагестане и Чечне, возникло религиозное движение, пламенем которого эти бедные горцы много лет воодушевляли себя на борьбу с надвигавшимся владычеством России. Как ни голодно, как ни опасно от взаимных дрязг жилось им в родных горах, но когда появился господин, который начал мешать им жить по своему, по обычаям отцов, необузданный дух племен не мог примириться с подобной участью. Управители Кавказа и подчиненные им генералы смотрели на горцев, как на дикарей, с которыми нечего было церемониться.
Когда среди жителей Дагестана широко распространилось это религиозное учение, стало возможным проповедовать „хазават", Дагестан заволновался. Но первые восстания не имели большого успеха, пока во главе движения не стал лезгин из аварского племени по имени Шамиль. „Шамиль был человек ученый, набожный, проницательный, храбрый, мужественный, решительный и в то же время хороший наездник, стрелок, пловец, борец, бегун, одним словом — никто ни в чем не мог состязаться с ним", так описывает этого замечательного человека его сподвижник. И это совершенная правда.
