Горцы живут на всем протяжении горной цепи Кавказа, главным образом по северному склону. Южный склон крутой, северный гораздо положе. Здесь между необитаемой областью вечных снегов и кубанской равниной простираются высокие плоскости, покрытые лугами и лесами, изрезанные ущельями и долинами, по которым из гор сбегают ручьи и речки, втекающие в Кубань и Терек. Люди жили в этих удобных местах с незапамятных времен. Горные дебри были обильны дичью — и сейчас вряд ли где такое обилие ее, как на Кавказе — поля и сады приносили плоды, по горным пастбищам бродил скот.
Главное же, в горах было безопаснее от нападения врагов. Разыщите-ка их, этих обитателей, в ущельях. А если и найдете, то штурмовать аул все равно, что брать природой укрепленную твердыню. После же упорного кровопролитного боя, даже в случае успеха, победителя ждало разочарование, скот и ценное имущество обитатели заблаговременно прятали в укромном месте, и разыскать их, блуждая по горным тропинкам, составляло безнадежное предприятие. Оставаясь безнаказанными, сами горцы смело и дерзко спускались с гор, грабили земледельцев равнины и, обыкновенно благополучно, с добычей, уходили в горы. Горы представляли также хороший приют для всех гонимых. Немало племен и народов, обитавших в равнине, испытав нападение врагов, изнемогши в борьбе с ними, небольшими уцелевшими кучками уходили в горы и оставались в них навсегда. Уходили туда также отдельные семьи, одинокие беглецы. Со временем на месте сакли вырастал аул, и в нем шевелился новый род, новое племя, народец, темные предания которого глухо рассказывали о происхождении своем от какого-нибудь мифического героя, прибывшего на Кавказ из „Аравии" или „Египта".
Если же принять в расчет, что сама природа гор такова, что разъединяет, а не соединяет людей, то станет понятно, почему в Кавказских горах сидит такое множество народцев и племен. Каждая долина — закоулок. Часто из нее только один выход, и со всех сторон, точно стенами, она окружена горными кряжами: Перебраться из одной долины в другую — целое путешествие, зимой, когда ляжет снег, даже невозможное. Люди поневоле жмутся в 'горсть. «Свои» становятся еще ближе «своим», еще замкнутее и неприязненнее ко всем чужим. Есть в Дагестане соседние аулы, где даже говорят разными наречиями.
Но будучи разъединены, люди все же сталкиваются друг с другом в горах, и сталкиваются чаще всего в качестве врагов: сколько возникает у них ссор из-за пастбищ, из-за скота, из-за клочков пахотной земли и по множеству обид, какие возникают среди племен первобытных, полудиких, при том воинственных. Ведь, кроме рабов, никто не ходил без оружия. При первом столкновении, при первой обиде, каждый хватался за кинжал, а первая пролитая кровь влекла за собой вереницу убийств, потому что каждый убитый вопиял о мести, и „святое" право ее падало на его родных и кровных. В глухой горный мир редко проникал кто со стороны. Разве могли купцы с товарами пускаться в путь, чтобы посещать эти разбойничьи гнезда? Кому была охота рисковать жизнью и состоянием ради скудной наживы среди бедных детей природы! II сейчас в глухих углах Сванетии, Чечни и Дагестана есть селения, где люди живут совсем так же, как жили две, три тысячи лет тому назад. Никакой завоеватель никогда не мог покорить горцев надолго, ни один честолюбец не объединил их в одно государство. Своевольно и розно жили они веками, живут местами и до сих пор.
