Лишь немногим более 15 процентов выпускников ставропольских школ, сдававших в апреле пробный ЕГЭ по русскому языку, смогли определить главную мысль несложного текста и грамотно изложить ее.
Таково мнение Виолетты Грязновой, заведующей кафедрой общего и славянорусского языкознания СГУ, доктора филологических наук, профессора. Виолетта Михайловна возглавляет предметную комиссию по русскому языку государственной экзаменационной комиссии Ставропольского края, которая, по положению, проверяет третью часть ЕГЭ – вариант «С». Это небольшое, объемом менее страницы, сочинение-рассуждение. На мой взгляд бывшей учительницы русского языка и литературы, задание для одиннадцатиклассников не слишком трудное: ознакомиться с небольшим же по объему и несложным по содержанию повествовательным текстом, письменно сформулировать и прокомментировать одну из поставленных автором рассказика проблем, изложить свою точку зрения на нее, подкрепив ее аргументами из своего жизненного или читательского опыта.
На пробном ЕГЭ, в частности, экзаменующимся был предложен для анализа двухстраничный текст из Василия Аксенова, где речь идет о мальчике-подростке, который в годы Великой Отечественной жил вместе с теткой и младшей сестрой в эвакуации. В школе, где он учился, детям на завтрак выдавали «липкую булочку», но он не мог ни принести ее родным в голодный и холодный дом, ни съесть сам, потому что завтрак постоянно отбирал у него третьегодник-переросток. Ситуация эта унижает героя рассказа, и он решает постоять за себя, хотя понимает, что силы не равны… Все.
Вариант «С» не был обязательным, но выполнить его взялись почти все участники пробного экзамена – около 19 тысяч одиннадцатиклассников. И... смотри начало этого материала. Хотя определять главную мысль (проблему) произведения, высказывать свое мнение на этот счет, рассуждать их учили еще на уроках чтения в начальной школе.
Вместо этого одиннадцати-классники в своих сочинениях пересказывали текст, заменяя этим и анализ, и комментарий. Фигуру героя они не смогли отличить от фигуры автора, которого, кстати, некоторые называли то «Алексеновым», то еще как-нибудь. Многие писали, что не могут привести примеры из жизни или из книг, так как у них… нет ни жизненного, ни читательского опыта. Создалось впечатление, что у ребят не сформирован простой навык – умение извлекать из текста информацию.
Зато были работы, в которых участники пробного ЕГЭ почему-то пытались рассуждать о художественных особенностях рассказа (чего от них совершенно не требовалось). Что-то на тему «звукописи раскатов войны» в повторяющихся звуках «р». Все это сильно смахивает на кавээновские «домашние заготовки», которые в работах встречались в разных вариантах. Вызубрил школьник (возможно, с подачи учителя) некие отвлеченные рассуждения о Добре и Зле и втиснул в сочинение, не думая, к месту ли они… Был случай курьезный: комиссия обнаружила работу… о космосе и звездах. Такое впечатление, сказала В. Грязнова, что в школе (или дома?) детей напутствовали: что можете, то и пишите…
На мой вопрос, сколько же выпускников справились с заданием, она ответила, что, хотя статистикой такой комиссия не занималась, по ее мнению, - процентов пятнадцать из сдававших пробный ЕГЭ. Может, чуть больше. И добавила: но все равно это не те сочинения, которые мы, проверяющие, читали бы друг другу со слезами радости на глазах. Не больше 20 процентов одиннадцатиклассников показали хорошую орфографическую и пунктуационную грамотность… Что, впрочем, сопоставимо с результатами прошлогоднего ЕГЭ по стране.
Так, хочется верить, заканчивается в нашей российской школе эпоха бездумного списывания сочинений из всяческих «золотых сборников», изучение классики по издаваемым лихими фирмами томам «Пересказов произведений русских писателей» («Преступление и наказание» на 17 страницах, «Война и мир» – на 30).
